На заработках - Страница 28

— Да ты-бы, милостивецъ, Аришу послалъ. Она дѣвушка молодая, ноги у ней быстрыя — живо сбѣгаетъ.

— Зачѣмъ-же Арину, коли я тебя посылаю! воскликнулъ лакей. — Что за нравъ такой капризный! Можешь наконецъ ты уважить моей фантазіи. Къ вамъ и такъ, и сякъ, и харчи вамъ даютъ, и чаемъ васъ сбираются поить послѣ обѣда, а вы все въ контру. Что за неблагодарный народъ такой!

Акулина взяла гривенникъ и отправилась въ лавочку за содой.

— Соды, соды возьми. Смотри, не перепутай. Слышишь: соды! кричалъ лакей.

Когда Акулина вернулась изъ лавочки съ содой, Арина была вся въ слезахъ.

— Опять приставалъ?

— Приставалъ. Такъ и лѣзетъ цѣловаться. Я ужъ бѣгала въ кухню кухаркѣ жаловаться, такъ та стыдить его начала. И что я за несчастная такая, что ко мнѣ всѣ пристаютъ! плакалась на свою судьбу Арина.

Лакей долго не показывался. Акулина пошла его искать и нашла его въ маленькой лакейской каморкѣ. Онъ лежалъ на диванѣ, курилъ папиросу и читалъ газету.

— Принесла я, голубчикъ, соду-то. Ты приди и покажи, что намъ съ ней дѣлать, сказала она.

— Ну, теперь мнѣ некогда. Видишь, я занятъ, отвѣчалъ лакей. — Я ужъ показывалъ, разсказывалъ, но что-жъ, коли вы такія безпонятливыя дуры. Показывалъ и тебѣ, и Аринѣ. А та ужъ дура вдоль и поперекъ. Ее натолкнешь на что-нибудь, тронешь за руку, за плечо, а она отмахивается и бѣжитъ. Думаетъ, что не вѣдь что такое! Придумала, что я къ ней цѣловаться лѣзъ. Не видалъ я такой сивой дряни!

— Ты только скажи, что намъ съ снадобьемъ-то твоимъ дѣлать, съ содой-то?

— Повалите ее въ ведра, да и мойте съ ней.

Часовъ около четырехъ дня въ кухнѣ прислуга пила чай, но лакей уже не приглашалъ Акулину и Арину къ чаю. Въ началѣ шестаго часа полы, двери и окна были вымыты, и Акулина пришла объ этомъ сказать лакею.

Лакей сурово, недружелюбно посмотрѣлъ на нее и произнесъ:

— И дня даже не работали, а подай вамъ за день расчетъ.

— Да вѣдь ужъ это не отъ насъ. Укажи, голубчикъ, на работу и мы тебѣ до вечера проработаемъ, сказала Акулина.

— Не надо намъ, ничего не надо. Вотъ вамъ восемьдесятъ копѣекъ и проваливайте ко всѣмъ чертямъ.

— За что-же такъ, милый?

— Неучи, сивое невѣжество! Вотъ деньги.

Лакей вынулъ четыре двугривенныхъ и бросилъ ихъ передъ Акулиной на столъ. Та поблагодарила.

Когда онъ пошелъ посмотрѣть, всели вымыто, что нужно было вымыть, женщины стояли ужъ обувшіяся и въ котомкахъ. Онъ посмотрѣлъ на котомки и произнесъ:

— Всѣ-ли вещи-то господскія цѣлы у насъ? Не сперли-ли чего?

— И что ты, голубчикъ! Храни Богъ! испуганно воскликнула Акулина. — Да хоть обыщи насъ.

— Не требуется. Коли чего не хватитъ, то съумѣемъ и черезъ полицію васъ найти. Все цѣло, окинулъ онъ глазами комнату. — Ступайте.

Акулина и Арина попрощались съ нимъ и съ кухаркой, поблагодарили за хлѣбъ-соль и ушли.

XXIII

Выйдя послѣ работы за ворота на улицу, Акулина и Арина невольно задали другъ другу вопросъ: куда теперь идти? Былъ всего еще шестой часъ и весеннее солнце ярко сіяло.

— Бѣда, коли не знаешь, гдѣ приткнуться, гдѣ переночевать, сказала Акулина.

— Бѣда-то бѣда, а только, Акулинушка, ужъ я куда рада, что мы изъ этого дома ушли, гдѣ полы и двери мыли, отвѣчала Арина. — Очень ужъ меня обидѣлъ этотъ самый… управляющій онъ, что-ли…

— Ну, что, дѣвушка, терпи… Въ людяхъ жить, такъ терпѣть надо. Вѣдь не поддалась. А я вотъ что думаю: вѣдь теперь еще не поздно… Эво, какъ солнце-то стоитъ… Такъ не пойти-ли намъ опять на Никольскій рынокъ? Можетъ статься опять, кто нибудь съ вечера на работу найметъ?

Арина согласилась и онѣ отправились. Поспрашивая, какъ имъ пройти, онѣ черезъ нѣсколько времени пришли къ Никольскому рынку.

Подъ навѣсомъ у рабочихъ на этотъ разъ было многолюднее, чѣмъ вчера. Пришлыхъ деревенскихъ женщинъ съ котомками было до пятнадцати, переминался съ ноги на ногу вчерашній носильщикъ, покуривая махорку въ свернутой изъ газетной бумаги папиросѣ, была вчерашняя женщина съ синякомъ подъ глазомъ, но Фіоны не было. Большинство деревенскихъ женщинъ очевидно были землячки, изъ одного мѣста. Женщинъ семь или восемь сидѣли группой и ужинали, дѣля огромный каравай хлѣба. Около нихъ стояла объемистая деревянная чашка съ варенымъ картофелемъ, купленнымъ у торговки, и онѣ всѣ хозяйничали, выбирая изъ этой чашки картофель. Съ женщиной, съ синякомъ подъ глазомъ Акулина и Арина встрѣтились уже какъ съ знакомой.

— Не нанялась еще, милая? спросила ее Акулина.

— Гдѣ наняться! Сегодня почитай что и найма-то не было. Плотниковъ брали, мостовщиковъ брали, а женщины съ утра безъ почину сидятъ. Вонъ ихъ сколько.

— Откуда, милыя? Изъ какого мѣста? отнеслась Акулина къ ужинающимъ женщинамъ.

— Демянскія, изъ подъ Демянска, Новгородской губерніи.

— Ну, и мы новгородскія, только Боровичскаго уѣзда. На огороды пріѣхали?

— Пріѣхали на огороды, ходили по огородамъ да не берутъ, вездѣ говорятъ, что послѣ Пасхи наймы будутъ.

— Вотъ и намъ тоже самое говорятъ. Никуда еще не нанимались?

— Да куда-же наниматься-то? Два дня ходили по огородамъ и все попусту. Вотъ завтра, коли ежели здѣсь не наймутъ, хотимъ толкнуться къ тряпичнику одному на Петербургскую сторону тряпки и кость перебирать. Тамъ, говорятъ, всегда есть работа. Только ужъ очень дешево платитъ. Всего по двугривенному въ день и харчи свои, пропитывайся, какъ хочешь, — отвѣчала скуластая съ краснымъ обвѣтреннымъ лицомъ баба.

— Есть, есть, подхватила широколицая женщина. — Лѣтось я у него работала, но работать-то только у него очень непріятно, умницы. Вонь, смрадъ отъ тряпокъ и отъ костей. Иныя вѣдь кости-то отъ падали.