На заработках - Страница 59

— Знаемъ мы девятку, отвѣчала Арина. — Мы боровичскія, съ Мсты, такъ знаемъ. У насъ тамъ заготовка дровъ тоже бываетъ. Это дрова въ девять четвертей, отвѣчала Арина,

— Ну, вотъ… Ее и распиливать надо и потомъ колоть пополамъ, кивнулъ прикащикъ.

Женщины пошептались.

— А какъ-же наши новоладожскія намъ говорили, что по тридцати пяти копѣекъ съ сажени подрядились? начала Фелосья.

— Про тридцать пять при нашихъ пилахъ не слыхалъ. Такой и цѣны теперь нѣтъ, потому народу ужъ очень много голоднаго изъ деревень понашло, отвѣчалъ прикащикъ. — А что по тридцати пяти копѣекъ, коли ежели кто съ своими пилами и топорами, то за сажень платимъ, это точно. Можно, пожалуй, и вамъ по три гривенника съ сажени дать, коли наши пилы и топоры отработаете. Инструментъ хозяину отработаете — и ужъ тогда за работу деньги вамъ на руки. Согласны?

— Нѣтъ, ужъ, это гдѣ-же! Шутка-ли три рубля и тридцать копѣекъ каждой парѣ отработать, пока деньги получишь! Намъ пить, ѣсть надо, а денегъ у насъ ни кругомъ, ни около.

— Ну, такъ цѣна четвертакъ. У насъ всѣмъ одна цѣна. Что Марфѣ и Ульянѣ, то Аннѣ и Татьянѣ. Вотъ увидите тамъ на работѣ мужиковъ и бабъ, такъ можете справиться. Платили и по сорокъ пять копѣекъ послѣ урожайныхъ годовъ, когда народу голоднаго изъ деревень мало приходитъ, а теперь цѣна упала.

Женщины опять стали шептаться. Федосья выдвинулась впередъ и сказала прикащику:

— Какъ-же двѣ новоладожскія наши землячки на прошлой недѣлѣ мнѣ говорили, что у тебя-же по тридцати пяти копѣекъ съ сажени подрядились.

— А ты не всякому слуху вѣрь. По тридцати копѣекъ, такъ это точно, коли инструментъ намъ прежде всего отработать, отвѣчалъ прикащикъ. — Такъ вотъ по четвертаку, коли ежели съ нашимъ инструментомъ — и за поломку вычетъ. Хотите, такъ давайте и по рукамъ ударимъ и тогда я дамъ записку на Тосну къ другому прикащику, что я нанялъ васъ, а нѣтъ, такъ уходите съ Богомъ, потому торговаться мнѣ тутъ съ вами некогда. Придете на Тосну съ запиской къ прикащику, ему и паспорта ваши отдадите.

— Дай подумать, кормилецъ, чуточку… Дешево, кажись, что-то… сказала Анфиса. — Какъ вы думаете, дѣвушки? обратилась она къ женщинамъ и стала съ ними шептаться.

— Дешево, потому что вездѣ дешево, а поднимется цѣна на пятачекъ, такъ пятачекъ и мы вамъ прибавимъ, проговорилъ прикащикъ въ утѣшеніе и крикнулъ:- Ну, что-жъ! Будетъ вамъ толкаться-то! Рѣшайте!

— Постой, голубчикъ… Ну, а насчетъ ночлега какъ? снова обратилась къ прикащику Анфиса.

— А насчетъ ночлега рѣка Тосна длинна и берега у ней широкіе… Гдѣ хотите, тамъ и ночуйте по берегу. Шалашики изъ девятки себѣ понадѣлаете. Тамъ всѣ такъ ночуютъ. Воздухъ легкій: спереди, сзади и съ боковъ продуваетъ.

Женщины опять стали шептаться. Прикащикъ опять крикнулъ;

— Кончайте-же наконецъ такъ или этакъ! Ну, чего стали? Или застудиться на легкомъ воздухѣ боитесь?

— По четвертаку на вашихъ пилахъ? — переспросила его Айфиса.

— Да вѣдь ужъ сказано, что по четвертаку! Что десять-то разъ повторять! Ну?!

— Согласны, — махнула рукой Анфиса. — Давай записку.

Зашевелились и другія женщины. Кто-то изъ нихъ набожно перекрестился. Прикащикъ пошелъ въ трактиръ писать записку. Женщины пошли за нимъ слѣдомъ и остановились у входа въ трактиръ.

— Ну, вотъ… Слава Богу, подрядились. Задѣльная плата куда лучше. Тутъ для себя стараешься. Себя не пожалѣешь, понатужишься и больше выработаешь. А намъ чего-же себя жалѣть! Слава Тебѣ, Господи, не немощныя…

Прикащикъ вынесъ записку къ другому прикащику на Тосну, гдѣ онъ сообщалъ, что нанялъ десять женщинъ на такихъ-то и такихъ-то условіяхъ. Передавая записку, онъ разсказалъ женщинамъ, какъ отыскать этого прикащика на рѣкѣ Тоснѣ, въ какой деревнѣ и какъ зовутъ тосненскаго прикащика. Женщины поблагодарили и разстались съ нанявшимъ ихъ прикащикомъ.

XLIX

Порядившись на пилку дровъ. женщины торжествовали. Заручившись запиской отъ дровянаго прикащика, съ радостными лицами отходили онѣ отъ трактирныхъ дверей и, поглядывая другъ на дружку, весело перемигивались.

— Что-жъ, дѣвушки, вѣдь и четвертакъ съ сажени хорошо, говорила Федосья. — Наши новоладожскія, которыя пилили тамъ, такъ сказывали, что ежели попривыкнуть да разстараться, то четыре сажени можно въ день распилить. Четыре сажени по четвертаку — вотъ ужъ рубль. Шутка-ли — рубль!

— Да вѣдь пилить-то надо вдвоемъ, попарно, стало быть рубль пополамъ. замѣтила скуластая Фекла.

— Нѣтъ, нѣтъ… По четыре сажени на человѣка. Вдвоемъ восемь — такъ мнѣ наши новоладожскія сказывали.

— Не распилить, Фелосьюшка, восьми сажень, хоть лобъ себѣ разбей. Вѣдь распиливши-то надо ихъ расколоть и сложить!

— Распилимъ. Съ ранняго утра будемъ вставать и до поздней ночи. Вѣдь ужъ на себя будемъ работать, а на не кого другаго, стояла на своемъ Фелосья.

— Да ежели и восьми сажень не распилить, а только шесть, то и такъ по три четвертака въ день на сестру, подхватила Анфиса, — Три четвертака тоже ой-ой-ой какъ хорошо! Десять дней проработать — вотъ оно ужъ семь съ полтиной.

И опять радостныя улыбки на лицахъ. Въ особенности торжествовала Арина, такъ что забыла на нѣкоторое время и объ Акулинѣ въ больницѣ.

— Покою себѣ не дамъ, днемъ и ночью буду работать, пока трехъ рублей не выработаю. И какъ только выработаю — сейчасъ два рубля тятенькѣ въ деревню пошлю говорила она. — Мы съ Грушей такъ-то разстараемся, что у насъ по три-то рубля въ три дня будетъ отработано. Только ужъ, Груша, не дремать!

— Ой, дѣвка, не хвались заранѣ! остановила ее Анфиса. — Ты не знаешь, что это такое пилка, ты не пилила, а я пилила. И съ сажени такъ надсадишься, что спина-то у тебя какъ чужая будетъ. Я пилила въ нашемъ мѣстѣ, въ деревнѣ, я знаю.